Сергей Высоцкий - Третий дубль [сборник "Белая дурь"]

Ознакомительная версия.

Приморское шоссе Панин любил больше всех загородных дорог. Да и не было ни одного ленинградца-водителя, которому не нравилась бы эта ухоженная асфальтовая лента, то вьющаяся среди сосновых лесов, то вылетающая на берег Финского залива. Панина раздражали только ограничительные знаки, в изобилии развешанные вдоль шоссе — «60км», «Обгон запрещен», «Стоянка запрещена». Обычно капитан не слишком-то с ними считался, но сейчас скрепя сердце притормаживал. Не хватало ему новой докладной из ГАИ.

Недалеко от Солнечного у обочины притулились сверкающий хромом и яркой окраской автобус финской туристической фирмы и два блеклых «жигуленка» с ленинградскими номерами. Номера эти Панину были знакомы. Известные каждому постовому милиционеру фарцовщики Осип Калкин и Николай Иванов «торговали» у гостей из Страны тысячи озер их поношенное, но фирменное барахлишко. На Калкина и Иванова не раз устраивали охоту, бывало даже и ловили, но самое большое наказание — «премия» на пятьдесят рублей — для них было как слону дробина. Фарцовка продолжалась. Да и не всегда милицейские «Волги» и «Жигули» могли настичь «шестерки» фарцовщиков. А «Мерседесы» в управлении берегли для торжественных случаев — сопровождать своих и заграничных высоких гостей.

Один сотрудник уголовного розыска, оперуполномоченный Сысоев, принял сложившуюся ситуацию так близко к сердцу, что решил действовать на свой страх и риск. Всякий раз — а это случалось не так уж часто,— когда ему удавалось настичь скупщиков барахла на месте преступления, он не только составлял протокол, но и прокалывал шины на их автомобилях. После третьего раза Калкин и Иванов написали жалобу в прокуратуру. На партийном собрании представитель райкома наивно спросил самоуправца:

— Почему вы допустили нарушение законности?

Сысоев долго и мрачно молчал, потом вдруг улыбнулся виновато:

— Я, товарищи, после этого пару ночей поспал спокойно.

Никто из присутствующих не улыбнулся, а представитель райкома тихо сказал:

— Какой цинизм.

Реплика его была услышана, и оперуполномоченного послали служить во внутриведомственную охрану.

Месяца через два фарцовщики снова обратились в прокуратуру: кто-то продолжал прокалывать им шины, но теперь уже по ночам, на стоянке. У Сысоева на все эти случаи имелось железное алиби, и волновали его теперь другие заботы. Виновных найти не удалось.

…В Солнечном, около поста ГАИ, Панин притормозил. Два офицера копались в двигателе желто-синих «Жигулей».

— Ребята! — окликнул их капитан.— Тут недалеко Ося Калкин финнов потрошит. Может, сгоняете?

Один из офицеров поднял голову, сказал в сердцах:

— На этом драндулете?! Уж лучше бы нам велосипеды выдали! Сам-то почему мимо проехал?

— Дело в Репино.

— У всех дел по горло! Одни мы бездельники!

Панин нажал на газ.

Младший оперуполномоченный репинского отделения милиции Никитин ждал капитана в нагретом солнцем душном кабинете. Здороваясь с ним, Панин не заметил особой радости на его еще совсем мальчишеском лице.

— Чем озабочен, коллега?

— Состоянием преступности на участке, товарищ капитан,— дурным голосом доложил Никитин. Заметив, что Панин взглянул на него неодобрительно, опер добавил смущенно: — Александр Сергеевич, я тут на все отделение один оперативник, а дел…— И поднял со стола пачку тощих папок: — За последнюю неделю обворовали дачи секретаря райкома партии, двух председателей исполкомов. Два заявления от кооперативщиков о рэкете. А сегодня ночью хотели угнать «Волгу» у одного приезжего москвича…

— У москвича — это серьезно,— улыбнулся Панин.

— А что вы думаете? Москвич этот — консультант из МВД Союза. Он душеспасительной беседой не ограничился. Сразу заставил уголовное дело завести.

Никитин сложил папки в облезлый сейф и запер его.

— Едем?

— Едем. Ты о понятых позаботился?

— Ждут на соседней даче.

Дача Бабкина оказалась маленькой, похожей на сотни дач-сарайчиков дачного треста. Домик был выкрашен в необычный свекольный цвет. Темно-зеленая крыша, аккуратные белые наличники выгодно отличали его от казенных собратьев. Все говорило о том, что владелец дачи не только хороший хозяин, но и человек со вкусом. Да и место было прекрасное — большая, открытая поляна среди сосен. Сразу за дачей начинался склон, и сквозь колеблемые ветром вершины деревьев поблескивал на солнце Финский залив.

Сам хозяин сидел на увитом плющом крылечке и, завидев подъехавшую машину, резво вскочил.

— Милиция? — спросил он, когда Панин и Никитин вышли из машины. Похоже, что его насторожил цивильный вид прибывших и частный номер машины.

— Так точно,— капитан показал хозяину удостоверение, и тот внимательно прочитал его. Даже сверил фотографию с оригиналом.

На вид Бабкину было лет тридцать. Подтянутая, почти спортивная фигура, загорелое волевое лицо, стриженная наголо голова, маленькая золотая сережка в ухе. Прямо герой из эпохи рокеров. Если бы не рост. Рост у артиста подкачал — не больше метра шестидесяти.

— Никитин, покажи товарищу документ,— сказал Панин, заметив, что тот даже не сделал движения рукой в направлении кармана.

— Да что вы, что вы! Мне и одного удостоверения достаточно,— запротестовал Бабкин, широким жестом пригласив милиционеров в дом.— Знаете, сейчас столько пишут о преступности, что перестаешь верить слову.

— Чему-чему, а слову у нас никогда не верили,— проворчал Никитин.— Только документу.

— Ты поэтому и не предъявил его? — спросил Панин.

— Я, товарищ капитан, сегодня удостоверение забыл. Такая жара! Вышел из дому в одной рубашке.

— И не стыдишься признаваться в этом при товарище Бабкине?

— Меня зовут Владимир Алексеевич,— сказал хозяин, пропуская в дом оперативников.

— Александр Сергеевич,— представился Панин.— А этого рассеянного юношу зовут Евгением Никитиным.

— Евгением Петровичем,— поправил младший лейтенант, и капитан подумал, что молодые ребята теперь совершенно без комплексов и ведут себя очень раскованно. Если бы они умели и дело делать!

Внутреннее убранство дачи соответствовало ее внешнему виду. Все очень строго и скромно. Всюду дерево — хорошо обработанное, ярко демонстрирующее свои достоинства.

— Здорово тут у вас! — восхищенно сказал Никитин.

— Все своими руками,— Бабкин улыбнулся.— У меня достаток скромный. Вы думаете, что артист Ленконцерта большие гонорары гребет? Нет. Я здесь каждую досочку неделями обстругивал, чтобы она свою красоту белому свету открыла.

Тут только капитан обратил внимание на то, что все доски — и на полу, и на стенах, будучи выкрашены краской, не потеряли своей фактуры. Словно их не красили, а слегка подсветили.

— Особая техника! — гордо сказал Бабкин.— Если заинтересуетесь, могу продать секрет.— И засмеялся: — Шучу, шучу…

Манера разговаривать — чуточку многословная, мягкая — никак не гармонировала с внешним обликом хозяина — рассчитанным на симпатии молодежи имиджем поющего рокера.

— Так где же таинственным образом попавшая к вам видеотехника? — спросил Панин. Он решил, что Бабкину совсем необязательно знать о том, что рассказала ему Татьяна Данилкина о краже из квартиры Орешникова.

— Почему же таинственным?! Я уже говорил по телефону. Пока я был на гастролях, Леня привез видик на дачу. А вот зачем?…— Бабкин подошел к деревянной панели стены, быстрым движение нажал какую-то кнопку. Панину показалось, на сучок в доске. Потом толкнул ладонью одну из досок, и открылась дверь в небольшой чуланчик. Первое, что бросилось в глаза,— огромная коробка телевизора «Грюндик», а на ней поменьше — фирмы «Хитачи». За коробками на вешалке висели кожаное пальто, плащи, на полке стояло несколько бутылок сухого грузинского вина.

— Голь на выдумки хитра. Нас, обывателей, так запугали статьями о преступности, что приходится думать о самозащите. Об этом тайнике знаю я, знала моя жена, ныне покойная, мой братец Леня.

— Вы уверены, что это его техника? — спросил капитан.

— Уверен. Не так часто у нас в Союзе можно встретить «Грюндик» с хрустальным стеклом. Да и о чем говорить? Я же видел у Лени именно этот видик! Сам не однажды пользовался им.

— А брат не оставил вам никакой записки?

— Нет.

— Странно…

— Странно, что он привез технику,— недовольно сказал Бабкин.— А писать записки не в Лениных правилах. Да и зачем? Объяснил бы при встрече.

— Похоже, свидание откладывается,— сказал Панин и обернулся к Никитину: — Женя, давай своих понятых. Надо пальчики брать с аппаратуры.

— Понятых? — насторожился хозяин.— Не хотелось бы. Чужие люди, тайник…

— Это ваши соседи, старики Утешины,— доложил Никитин.

— Тем более! У них внуков целый выводок. Знаете что,— предложил Бабкин,— давайте вытащим технику в комнату, а дверь в чулан закроем? Ничего же не нарушится?

Ознакомительная версия.